Неисповедимы пути, по которым доходит до правды ревнующий человек. И Родька дошёл. "Деревня". Москва. 1909 - 1910.
Пришлось сходить в больницу. Но там он часа два ждал очереди, сидел в гулком коридоре, нюхая противный запах карболки, и чувствовал себя не Тихоном Ильичом, а так, как будто он был в прихожей хозяина или начальника. "Деревня". Москва. 1909 - 1910.
...да ведь все мы говорим "не знаю, не понимаю" только в печали; в радости всякое живое существо уверено, что оно всё знает, всё понимает... "Сны Чанга". Васильевское. 1916 год
...он подсчитал свои средства, - в кошельке его оставалось всего четыре рубля семь гривен... "Казимир Станиславович". 1916 год.
Он жадно прислушивался к тому шуму и гаму в селе, который люди, бегущие на пожар, всегда зачем-то преднамеренно увеличивают. Он, по старой привычке, заразился было этим чувством, но скоро понял, что пожару он только обрадовался - обрадовался развлечению, тому, что прибегут к нему, потащат его из риги вон; понял и то, что пожар далеко и что ничего этого не будет - и опять почувствовал равнодушие. опять лёг. "Худая трава". Капри. 22 февраля. 1913 год.
И не рассказал ничего путного ни о войне, ни о плене, говорил то же, что говорили и все, побывавшие на войне и в чужих странах. На войне страшно, а потом ничего, и не думаешь, а в чужих странах всё не по-людски: земли много, а ходить негде, везде горы, людей всяких - и не счесть, а поговорить не с кем... ...тут в поле выдешь, и то что-нибудь увидишь обязательно... ...жизнь свою то восхваляя, то ни в грош не ставя... "Худая трава". Капри. 22 февраля. 1913 год.
А с людьми он мысленно уже простился: люди понемногу забывали о нём, заходили к нему всё реже, а заходя, говорили то трогательное, то смешное, то грустное, но всегда неважное. Всё время он чувствовал себя гостем, заезжим в какой-то край, где он жил когда-то и где теперь живут ещё беднее и скучнее, чем жили прежде, при нём. "Худая трава". Капри. 22 февраля. 1913 год.
Он был уже в той поре, когда хорошие, смирные мужики, много поработавшие, - а он таки поработал, в одних батраках жил тридцатый год! - начинают плохо слушать, мало говорить и со всем, что им ни скажешь, соглашаться, думать же что-то иное, своё. "Худая трава".Капри. 22 февраля. 1913 год.
Он всю жизнь полагал, что верит в бога, но только полагал. Тёмная сила - другое дело: в неё он верил, чувствовал её крепко. Сколько её не только в мире, но и в человеке! ...он по-людски женился, по-людски нанялся с женой на барский двор... Рябая любила медные и серебряные кольца и скоро сошлась с приказчиком. Он было сунулся на него, защищая свою честь. Но как просто, при общем хохоте сбил с него приказчик шапку и погнал со двора долой! И примолк Ермил, затаился, покорился судьбе, понёс, вдовцом, по чужим углам, камень за пазухой... Разве не сжили его со станции... за то, что молчит-то он молчит, а всех насквозь видит. "Ермил". Капри. 27 декабря. 1912 год.
Эти будни были уже не те, что прежде. Постарел он и поддался - в один месяц. И много помогло тому чувство какой-то странной свободы и одиночества, вошедшее в него после смерти матери. Пока жива была она, моложе казался он сам себе, чем-то ещё связан был, кого-то имел за спиной. Умерла мать - он из сына Анисьи стал просто Егором. И земля - вся земля - как будто опустела. "Весёлый двор". Капри. XII.1911 год.
... ни с того ни с сего увязался пьяный за чужим обозом в Ливны... "Весёлый двор". Капри. XII.1911 год.
Пришлось сходить в больницу. Но там он часа два ждал очереди, сидел в гулком коридоре, нюхая противный запах карболки, и чувствовал себя не Тихоном Ильичом, а так, как будто он был в прихожей хозяина или начальника. "Деревня". Москва. 1909 - 1910.
...да ведь все мы говорим "не знаю, не понимаю" только в печали; в радости всякое живое существо уверено, что оно всё знает, всё понимает... "Сны Чанга". Васильевское. 1916 год
...он подсчитал свои средства, - в кошельке его оставалось всего четыре рубля семь гривен... "Казимир Станиславович". 1916 год.
Он жадно прислушивался к тому шуму и гаму в селе, который люди, бегущие на пожар, всегда зачем-то преднамеренно увеличивают. Он, по старой привычке, заразился было этим чувством, но скоро понял, что пожару он только обрадовался - обрадовался развлечению, тому, что прибегут к нему, потащат его из риги вон; понял и то, что пожар далеко и что ничего этого не будет - и опять почувствовал равнодушие. опять лёг. "Худая трава". Капри. 22 февраля. 1913 год.
И не рассказал ничего путного ни о войне, ни о плене, говорил то же, что говорили и все, побывавшие на войне и в чужих странах. На войне страшно, а потом ничего, и не думаешь, а в чужих странах всё не по-людски: земли много, а ходить негде, везде горы, людей всяких - и не счесть, а поговорить не с кем... ...тут в поле выдешь, и то что-нибудь увидишь обязательно... ...жизнь свою то восхваляя, то ни в грош не ставя... "Худая трава". Капри. 22 февраля. 1913 год.
А с людьми он мысленно уже простился: люди понемногу забывали о нём, заходили к нему всё реже, а заходя, говорили то трогательное, то смешное, то грустное, но всегда неважное. Всё время он чувствовал себя гостем, заезжим в какой-то край, где он жил когда-то и где теперь живут ещё беднее и скучнее, чем жили прежде, при нём. "Худая трава". Капри. 22 февраля. 1913 год.
Он был уже в той поре, когда хорошие, смирные мужики, много поработавшие, - а он таки поработал, в одних батраках жил тридцатый год! - начинают плохо слушать, мало говорить и со всем, что им ни скажешь, соглашаться, думать же что-то иное, своё. "Худая трава".Капри. 22 февраля. 1913 год.
Он всю жизнь полагал, что верит в бога, но только полагал. Тёмная сила - другое дело: в неё он верил, чувствовал её крепко. Сколько её не только в мире, но и в человеке! ...он по-людски женился, по-людски нанялся с женой на барский двор... Рябая любила медные и серебряные кольца и скоро сошлась с приказчиком. Он было сунулся на него, защищая свою честь. Но как просто, при общем хохоте сбил с него приказчик шапку и погнал со двора долой! И примолк Ермил, затаился, покорился судьбе, понёс, вдовцом, по чужим углам, камень за пазухой... Разве не сжили его со станции... за то, что молчит-то он молчит, а всех насквозь видит. "Ермил". Капри. 27 декабря. 1912 год.
Эти будни были уже не те, что прежде. Постарел он и поддался - в один месяц. И много помогло тому чувство какой-то странной свободы и одиночества, вошедшее в него после смерти матери. Пока жива была она, моложе казался он сам себе, чем-то ещё связан был, кого-то имел за спиной. Умерла мать - он из сына Анисьи стал просто Егором. И земля - вся земля - как будто опустела. "Весёлый двор". Капри. XII.1911 год.
... ни с того ни с сего увязался пьяный за чужим обозом в Ливны... "Весёлый двор". Капри. XII.1911 год.
Комментариев нет:
Отправить комментарий